Наше время.
Pov Джессика
Том постоянно пытался то взять меня за руку, то прикоснуться к моим волосам, пока мы медленно проходили по коридору второго этажа.
Как же иногда больно. Просто больно ощущать прикосновения чужих пальцев на своей ладони, чужие прикосновения к моим волосам. Отвратительно и мразно одновременно, словно меня выворачивают наизнанку этими действиями, когда пытаются успокоить мою видимую всем «Я».
Вообще, я никогда не показываю себя настоящую. Я делаю это лишь в те моменты, когда под натиском боли маска сваливается с лица и вдребезги разбивается о правду. В такие моменты чувствую себя ничтожной, и желание жить сразу же пропадает. Но малое количество времени назад я допустила ошибку, когда показала всем мою выявленную депрессию. Маски больше нет. И я скучаю по ней, как по родной…
-Почему ты не любишь солнце, Джессика? По-моему, идея с парком – весьма грандиозная затея.
-Я не хочу идти на свет. Меня будет видно. Я стыжусь синяков, которые до сих пор не прошли. Скажи спасибо своему брату… - я посмотрела перед собой, спустившись с лестницы, и не на шутку удивилась. Неприятно удивилась.
-Так вот, зачем ты хотел, что бы я вышла из комнаты…
Перед моими глазами раскинулся прекрасный пейзаж – некая тропинка от лестницы до кухни выставленная вазами с самыми различными цветами ярких оттенков – от них немного слепило глаза, с непривычки. Повернувшись назад, лицом к Тому, я заметила, как его мимика вмиг стала какой-то настороженной и испуганной. Я сразу же поняла, что это была не его затея.
Из кухни доносилось еле слышимое пение Билла, и я сразу поняла, что тот решил разбавить депрессивные дни чем-то особенным, от чего мое любопытство разгорелось еще больше. Нет, я не хотела поскорее бежать к нему и увидеть, какой сюрприз он мне приготовил – все было в точности, да наоборот. Мне было неинтересно, что он придумал, я просто хотела еще раз увидеть его извинение и лицезреть его очередной провал по моему моральному возвращению к нему в «объятия».
За спиной раздались шаги Тома, который поспешил наверх, а я решила пойти на запах, доносящийся с кухни.
Спустя несколько мучительных шагов, передо мной предстала смешная картина, как Билл стоит в фартуке и что-то неумело режет на доске для овощей, и все его лицо с одеждой чем-то усыпаны. Готовка Билла всегда требовала жертв. Вот только сейчас, к сожалению, меня это все лишь злило. Злость закипала во мне с бешеной силой, от чего слегка закружилась голова. Неужели он такой глупый, раз считает, что приготовленное им блюдо поможет мне забыть о его побоях, что происходило в течении двух лет?! Если это так, то он самый глупый человек во вселенной.
-Ты что делаешь? – Я прервала своим шепотом его мурлыканье какой-то песни, и Билл посмотрел на меня. Видимо, не ожидал моего столь раннего прихода.
-Я.. решил приготовить ужин. Ведь ты уже третий день питаешься солнечным светом, - он сильно разволновался, и его руки начали трястись, от чего нож проехался по его указательному пальцу, оставляя за собой кровяную дорожку. Я даже не шелохнулась, и он этому явно удивился.
-Неужели ты считаешь, что это сможет загладить твою вину?!
-Я лишь надеюсь, что это будет одним из тысячи моих шагов, которые приведут к примирению с тобой, - Билл облокотился руками о стол и закрыл глаза, опустив голову. Мое сердце начало бешено биться от его вызывающих и неимоверно глупых поступков, и я устало выдохнула. Я чувствовала напряжение, которое вновь повисло между нами, и поспешила поскорее уйти обратно. В МОЮ, а не в НАШУ с Билом, комнату. Но меня остановила его рука, которой он сильно сжал мое запястье и развернул лицом к себе. На его щеках уже блестели слезы, а я, неумолкая , смеялась в душе – было радостно (если учесть мою любовь к черному юмору) смотреть на его состояние.
-Прошу, прости меня, Джесс… - ему было тяжело говорить, произносить все эти короткие слова, которые в совокупности должны были помочь делу, но они себя не оправдали, в миллионный раз.
-Билл. Ты сломал мою жизнь. Ты потихоньку убивал мою душу, когда насиловал меня в зад, когда бил по лицу и другим частям тела. Тебе тогда было все равно, что я была лишь неповинная ТВОЯ жертва, и ты продолжал показывать на мне свою силу. Я каждый день выходила на улицу с синяками на лице, я не могла сидеть неделями из-за порванного анального отверстия, на меня постоянно показывали пальцами вне этого дома! Благодаря тебе я потеряла друзей, родителей, и все надежды на лучшую жизнь. Видишь вот это? - Я выпытала свою руку из его цепких лап и приподняла белую маяку. На животе красовался длинный порез от груди до низа живота, и скрывался под джинсами. Билл открыл глаза и осмотрел за долю секунды этот еще не до конца сросшийся шрам и снова опустил свои веки, пытаясь сдержать внутри себя эмоции. Я опустила ткань, - помнишь его? Помнишь то стекло, которое ты всадил в меня и медленно провел им внутри моего тела? Спасибо матушке-природе, что я не болею дистрофией, так бы ты меня жизни лишил. И.. после всего этого ты говоришь мне «извини»?!
Только после окончания своего монолога я поняла, что слезы снова прожигают мои щеки своим жаром, с которым они неосознанно для меня хлынули из глаз. Руки сжались в кулаки, и правый ударил ему по лицу. Не так сильно, как хотелось бы, но синяк останется точно, прямо под его глазом, из которого текла одинокая слеза.
-Я ненавижу тебя, Билл Каулитц!
Пока я поднималась по лестнице, вся моя жизнь в пределах этого дома, пролетела перед глазами и в моей голове возникла лишь одна идея – уехать от сюда, пока я не умерла в тисках этого проклятого маленького мира, который давно уже хотел вышвырнуть меня, и лишь использовал Билла, как инструмент.
Pov Автор
Шаги девушки по лестнице словно будили ото сна Билла Каулитца. Сплюнув в сторону дорожки из цветов, он яростно облокотился о стену. Его душила боль, которая в последнее время стала неотъемлемой частью его, пока еще живого, организма. В мыслях он был далеко отсюда, пытался перебрать все варианты своего извинения, и выбрать самый лучший – но посчитал каждый из них слишком простым.
-А если я умру, ты уйдешь за мной следом?
-Нет. Ты оставил на мне свой отпечаток, его видят все и всегда, стоит мне выйти в дебри городских узлов. Ты должен быть бессмертен. Ты герой нашего времени.
Воспоминания мешали ему видеть, слышать, и делать все остальные жизненно важные функции в организме. На некоторое время он даже забыл, как дышать, и после столь длительного времени он закашлялся. Парень огляделся по сторонам. Этот дом… словно впитал всю злую энергетику происходящего, и навевал смертную тоску. Хотелось кричать, и бить кулаком о стену – но Джессика отучила его делать это. Она отучила его от многого, от многих вредных привычек, которые лишь набрали силу за время их «близкой разлуки».
-Ты красиво дышишь. Не кури больше.
До Джессики он чувствовал и полностью участвовал в своем пожизненном безрассудстве, ценой которого могла быть и его жизнь, как бы страшно это ни звучало. Но изменилось все. Глобально все, и говорить о чем-то одном в данный момент, Билл бы посчитал чистой воды кащунством. Он была одинок, в созданном им мире, где носил определенные маски, чтобы не выделяться из толпы. Но когда рядом была эта девушка , ему она не была нужна. Он открылся пред ней, и был до безумия счастлив, что она приняла его таким, какой он есть на самом деле, без грамма лицемерия и фальши. Кончилась игра Билла Каулитца, которая имела нестоящая его, название - жизнь, которое сменилась на вечное счастье и ожидание, смертельное ожидание, когда Джессики нет рядом. Черно-белые краски поменялись на более яркие, безэмоциональное настроение, которое он скрывал под маской эгоистичности, сменилось на счастье, за что он всегда хотел кричать на весь мир, - «Спасибо!»
День сменяется ночью, а вот его любовь не сменяется ничем иным, ничем противоположным его истинным чувствам. Иногда бывает больно, иногда сильно резко и спонтанно, а другого и вовсе нет, и быть не может. И в этом алгоритме нет ни доли того, что он хотел бы ей сказать на самом деле. «Родная моя. Самая нежная. Самая уникальная. Я люблю тебя… И мне нескончаемо больно, я причинил тебе столько бед, что.. прошу у тебя прощения, хотя и сам себя простить не могу.»
Он бывает невыносимо опасным, невыносимо эгоистичным, нестерпимо заносчивым и высокомерным. Но этого на самом деле нет. Маска. Маска, что бы защитить себя от обид окружающего мира. Он теперь боится испытать ту боль, в последствии которой и образовалась эта маска, коя уже давным-давно вросла в его кожу, и снять ее трудно. Очень трудно. Но Билл пытается. Каждый Божий день. Ради нее. Ради любви, которая столь недолгая, но столь верная и нежная… была.
-Ты чудесный. Ты восхитительный. Ты - моя жизнь, которая до тебя была лишь жалким подобием существования. Ты... Черт. У меня не хватает слов, что выразить тебе все свои мысли на твой счет. Я перерыла кучи словарей, но ни в одном нет того слова, в котором я могла бы соединить все то, что чувствую к тебе. А жаль....
Билл больше не мог терпеть боль в области сердца, и дрожь за ребрами. Устал корить себя за содеянное, и смотреть в такие родные глаза, но не видеть в них желания лицезреть его унылую персону. Ему нескончаемо обидно, что именно ему удостоена такая участь.
На втором этаже раздался какой-то странный шум чего-то бьющегося, и Билл, коим овладел страх за любимую, побежал наверх, надеясь, что его ужасные страхи не воплотились в жизнь, но…
Джессика сидела рядом с ванной и зажимала полотенцем, которое было полностью красным, руку, и загибалась от боли. От душевной боли. Билл подлетел к ней и взял ее замотанную руку своими, и отодвинул полотенце. Куча порезов вдоль вен, из которых беспощадно текла кровь, очень быстро, точно так же, как и его терпение сходило на «НЕТ». Девушка рыдала в голос, словно не замечала присутствия незваного гостя, а парень тем временем достал из шкафчика футляр с жидкостью, и полностью вылил на порезанную руку, что бы кровь остановилась и что бы не было заражения. А затем вновь замотал ее полотенцем. Посмотрел на девушку, которая прикрыла рот рукой, пытаясь приглушить вскрики рвавшегося наружу животного, истерзанного и загнанного в угол страхом и нескончаемыми приступами гнева.
-Я не могу так больше, Джессика! – Билл сорвался на крик, сел напротив нее на кафель. Он закрыл лицо руками, согнул ноги в коленных, и в таком положении пара проревела несколько минут, после чего парень встал, и, активно жестикулируя, начал кричать тем самым басом, который рвался наружу, когда он злится. Когда ему больно.
-Ты заеб»ала меня! Я распинаюсь перед тобой, пытаюсь вымолить прощения, стою перед тобой на коленях, а ты.. даже не проявила сочувствия! Ты же и сама прекрасно знаешь, что я ходил к психологу, лежал в психушке – и все только ради того, что бы тебе было со мной лучше, что бы я стал тем, кого ты заслуживаешь! Я не виноват в том, что не получилось… НЕ ВИНОВАТ!!! – его слова резали ее сердце больнее ножа. А, точнее, его тон и звук, который оглушал барабанные перепонки. После этого выпада у него заболела голова, но желание убиться, нежели выпить таблетку, было куда сильнее.
-Родная моя, любимая…, - Каулитц-младший упал перед Джессикой на колени, взял ее лицо в свои ладони и нежно посмотрел на нее. Его заплаканные глаза блуждали по глазам девушки, а черты лица переменились на некое подобие трепета… Его шепот был теплым, как огонь, и сердце Джессики начало заживать после его криков. Она снова начала ему доверять, в глубине души – так глубоко, что этого даже не видно, - Пойми меня.. Я все делал… и делаю для тебя одной. Я до сих пор стою на ногах лишь питаясь мечтой вновь увидеть твою лучезарную улыбку.. горящие глаза… Я делаю все.. и всегда неправильно, я.. не знаю, как будет верно. Я не умею любить, но люблю. Я вымаливаю твое прощение, хотя.. и сам не могу простить себя… Я все прекрасно понимаю, любимая.. Я не требую от тебя ничего.. Я последую любому твоему желанию, даже если ты захочешь, что бы.. я умер. Я умру ради тебя, слышишь? А ты будешь жить, и пронесешь на себе мой отпечаток..,, - Билл улыбнулся воспоминанием о этих ее словах, сказанных одной дождливой весной. Улыбнулся сквозь слезы, и отпустил лицо девушки из своих ладоней. Парень вышел из ванный, оставив девушку сидеть в растерянных чувствах…
2 глава. "Возвращение блудного Билла Каулитца. Или угнетающая ревность."
1 часть.
Большая часть нашей жизни — это серия картинок. Они пролетают мимо, как города на шоссе, но иногда момент ошеломляет нас и мы понимаем, что это мгновение — не просто пролетевшая картинка. Мы знаем, что этот момент, каждая его часть, будет жить вечно. (с)
Pov Автор.(Воспоминания)
Полгода тянулись для Джессики нескончаемо долго. Ее жизнь ничем не изменилась за этот столь короткий промежуток времени, пусть который и казался ей вечностью. Она часто вспоминала того юношу, который смог покорить ее биением своего сердца. Но те факты, что он звезда мировой величины, идол многих подростков и зазнавшийся юноша – выводили ее из состояния немоты, стоило ей вспомнить его лицо. Она отвергала любую приходившую в ее голову надежду, не видя никакого положительного момента от ее чувств к Биллу. С которым она была знакомы всего два дня, но который уже смог прочесть в ее глазах то, чего не видят другие. Невыносимую боль, которая поселилась в ее сердце после смерти сестры-близняшки, словно этот рокер смог вдохнуть в нее жизнь.
Она все так же общалась с Элис, лучшей подругой, заскоки которой иной раз были просто невыносимы. Но она любила ее, ведь она была для нее, как родная старшая сестра, - помогала советом и поддержкой всегда, даже если Джессика звонила ей в три часа ночи, и просила приехать, - она приезжала.
-Ну что, готова идти на бал? – спросила я, открывая дверь в ее квартиру. Подняв глаза я увидела, как она кружиться по залу в пышном бальном платье нежно-золотого цвета, ведомая под руководством вымышленного спутника-танцора.
-Ты не находишь это прекрасным? Бал маскарад бывает лишь раз в три года, и это время нужно будет провести полноценно. – Элис остановилась и, подойдя ко мне, потянула за руку в свою спальню. Джессика сразу поняла, что и этот праздник без нее не обойдется, и что ее подруга наверняка позаботилась о ее наряде.
И она была абсолютно права. В спальне на кровати лежало прекрасно платье, белое, лишь изредка на котором попадались черные кружева. Платье было настолько прекрасным, что у Джессики началась радостная паника, и все ее тело начало дрожать в предвкушении праздника, который вдруг стал для нее очень желанным.
Спустя три часа полноценной готовки к предшествующему празднеству, девушки сели в заказанный ими лимузин и отправились на бал. Не забыв надеть потрясающие дамские маски, они двинулись вверх по огромной лестнице, ведущей в какой-то старинный замок, на которой уже люди разделились на компании, и стояли, бурно о чем-то беседую друг с другом, попивая напиток из бокалов.
Зайдя внутрь, обе девушки раскрыли рты от удивления. Длинный коридор, украшенный настенными подсвечниками, был тускловат, и этот полумрак лишь таил в себе еще больше волшебства, чем девушки могли представить. Медленно пройдя вдоль коридора, девушки очутиль в огромной зале. Все выглядело более, чем просто празднично. Кругом много народа, половина из них танцевали в центре комнаты, все эти маски, яркие бальные платье, резко сменяющиеся черными, как смоль, фраками, официанты, которые раздавали напитки – все это напомнило мне ненароком эпизод из фильма «Дориан Грей», от туда взяли не только стилистику празднеств 19 века, но и, судя по похотливым и немного пьяным улыбкам мужчин, решили возобновить, на одну ночь, правило Нового Гедонизма, кое звучало для многих людей, обладавших здравым рассудком, весьма унизительно, а именно так, - «Путь к счастью лежит в достижении максимального удовольствия, избегая при этом боли» . Данное учение придумал еще древнегреческий философ Аристипп, и лишь в девятнадцатом веке, в Лондоне, оно вышло в свет и стало главной частью существования большей части мужчин Великобритании.
Конфетти, яркие ленты, на балконе второго, с которого вела лестница вниз, этажа, играли вальс и мужчина пел своим оперным голосом какую-то странную песню, язык которой был абсолютно не понятным ни Элис, ни Джессике.
-Я пойду, попытаюсь найти мистера Хариссона. И не забудь – здесь сегодня положено даже общаться в манере 19 века, так что не опозорь свой словесный запас.- Элис ярко улыбнулась, поправила маску и, чмокнув подругу на прощание в щечку, скрылась в толпе людей. Джессика стояла, как вкопаная и начала теребить в руках веер. Буду одной среди незнакомых, скрывающих свои лица, людей, ей становилось не по себе, и даже заболела голова. Компания танцующих хотели заволочь ее в свою рутину, но Джессика тактично отказалась и направилась к открытому балкону, предварительно взяв с подноса у официанта бокал шампанского.
Скрывшись от музыки и шума, девушка прошла к перилам. Вид был просто потрясающий – небольшой дворик рядом с замком резко обрывался, и за ним уже расстилался город, со своими высотными домами и греющими взор горящими окнами. Выпив немного из бокала, девушка услышала шаги сзади себя и обернулась. К ней медленно продвигался мужчина, в черном фраке и белоснежной рубашке, с черной маской на лице, на которой ради стиля были выведена имитация белых подтеков. Сказка начиналась, и Джессика сразу сообразила – она как будто в фильме о прошлых веках, и решила вести себя соответственно. Ведь это сказка не продлиться долго, а ей нужно насладиться ею сполна.
-Чем обязана Вашему присутствию?
Парень не сразу ответил – он не ожидал, что манеру речи и ему тоже предстоит подстроить под стиль этой незабываемой ночи.
-Увидев Ваше одиночество, я решил скрасить его бокалом лучшего шампанского и своим обществом. Надеюсь, Вы не откажите мне?
Эти глаза.. Они словно напомнили Джессике о ком-то, но она сразу же выбросила эти мысли из головы – не хотелось разрушать эту идиллию. Вспомнив, что сзади нее на перилах, стоит недопитое шампанское, она рукой его уронила вниз, что бы сделать вид, что парень угадал ее желание на счет алкоголя. Мужчина не заметил этого действия.
-Отказать Вам? Судя по всему, Вы интересная личность, раз решили взять под свое крыло мое нелепое существование. Чтож, я принимаю Ваше предложение.
Парень протянул ей бокал, и она взяла его рукой, на которой красовалась длинная черная перчатка.
Pov Джессика
Начинающееся волшебство чем-то едким, и до безумия приятным разливалось от солнечного сплетения вдоль всего моего тела. Вновь посмотрев на прекрасный пейзаж, я ощутила на себе отзвуки неловкого молчания – словно мы оба перебирали в голове нужные слова. Парень встал пообок от меня, и жадно отпивал из бокала шампанское. И один его такой жест, когда он подносил бокал к губам, я смогла незаметно для него запечатлеть. Все эти движения, голос… казались настолько знакомыми, что я вновь начала себя неловко чувствовать в его присутствии.
-Почему Вы не танцуете со всеми? В зале достаточно красивых девушек, которые с радостью согласились бы разделить с Вами танец. – я разорвала тишину все той же своей особой ролью, которую я сегодня играла. Это было занимательно, и, что самое прекрасное, - эта манера речи словно сама по себе могла скрывать истинную мотивацию действий беседующих. Ни грамма правды – только те мысли, которые было не стыдно сказать вслух.
-Не хочу сливать с толпой похотливых мужчин, которые так и норовят посмотреть на стройные ножки свой партнерш. – Парень чему-то улыбнулся, видимо, своим мыслям. А я вновь всмотрелась в деревья, совсем не видя их перед собой, - А почему столь прекрасная леди осталась в одиночестве? Не думаю, что Ваша внешность могла стать помехой в приобретении стоящей компании молодых мужчин.
-Это не по мне. Лицемерные роли, которые они играют, пытаясь выдать себя за истинных полководцев учения Гедонизма. Они все пытаются получить от этой ночи одно, что сможет затмить их сознание и улыбаться, вспоминая этот чудесный бал.
Его голос… Нет, я просто не могла поверить. Неужели это Билл?... Но это же более, чем просто невероятно. Я без доли стеснения вгляделась в его глаза, в которых яркой массой переливалась доброта и нежность, вперемешку с чувством неудобства. А тот, в свою очередь, непонимающе на меня уставился, и даже сквозь маску просочилась багряность его щек. Увиденное повергло меня в шок. Что-то едкое разлилось от солнечного сплетения вдоль моего тела, словно адреналин, который просветлял сознание куда лучше, чем всем ненавистный отрезвитель. Эти глаза.. Я никогда их не спутаю ни с чьими другими. Наверное, я действительно переусердствовала с алкоголем, но когда его взгляд коснулся моего... Я испуганно отвела глаза на цветы, которые стояли на перилах, надеясь, что этот "глюк" не заметил меня и что я осталась засекреченной. Не хочу, что бы он меня узнал.. Да я и вообще не хочу, что бы он видел меня. Что бы я видела его. Что бы наши пальцы сплелись, и я снова почувствовала боль.. Нет. Не хочу. Резко обернувшись, я пошла прочь, протискиваясь сквозь толпу в сторону выхода.
Но кто-то резко схватил меня за руку и развернул к себе. И именно в эту секунду, как на зло, какие-то отморозки спихнули нас с ним в центр комнаты, где нам пришлось закружиться в ритме вальса.
Вокруг все кружилось, мои ноги плелись в такт его, уже знающих этот танец «От» и «До». А я лишь неосознанно повиновалась каждому его движению, и с долей скептицизма смотрела в его шоколадные глаза. Мысленно представив его лицо под маской, я даже не сомневалась, что это тот самый Билл Каулитц, который позволил мне загнаться в клетку, прутья которой я создала и соединила сама, с помощью моих непредугаданных желаний.
На секунду мне даже показалось, что я слышу его мысли. Надо же.. он тоже узнал меня. У него такое выражение лица, словно увидел привидение, а не ту, которая прочла все его таны как в открытой книге, стоило мне посмотреть в его глаза, цвета топленого шоколада. Его уста были чуть приоткрыты, он очень тяжело дышал.. И так мы кружились под яркие звуки вальса, полностью соединивши наши души в ритме танца.
Прошло, кажется, минут пять, и музыка прекратилась. Я вырвала свою руку из его цепкой хватки, и быстрыми шагами направилась к выходу, придерживая подол юбки. Все эти события взволновали мою трепетную душу гораздо более сильно, чем я предполагала. Я представляла нашу с ним встречу, придумывала фразы, которые скажу ему – но, по закону подлости, я все напрочь позабыла, и именно по этому неслась сейчас вдоль сказочного коридора, к выходу, где должен ждать меня мой лимузин.
Но на улице не было никого. Абсолютно. Я рыскала глазами по улице, но, услышав за своей спиной шаги, направилась на своих ногах к выходу с частной собственности. Но Билл успел раньше, он встал передо мной, преграждая путь. И вновь повисло нелепое молчание, а наши взгляды блуждали по земле под ногами.
-Я не думал, что это ты…
-А вот твои глаза тебя выдали, Билл Каулитц. Если ты не знал, то даже без грамма косметики и будучи в маске, ты легко узнаваем.
Я подняла на него свой взгляд. Мы словно отделились с разумом, и стояли по разные стороны баррикад. И слова вылетали на автомате – те слова, которые говорило сердце.
-Я думал о тебе. – Он посмотрел мне в глаза. Мне почему-то было до крайности неловко, хотелось скрыться где-нибудь под землей, и что бы центр земли испепелил мою грешную плоть.
-А я о тебе ни разу не вспоминала.
-Неужели?
-Я просто жила тобой, и видела каждый день перед глазами. Ты очень часто появляешься на экране телевизора, что уж тут говорить о журналах.
-Да, ты права.
-Я права всегда. И именно по этому… - У меня не было более сил держаться, и исходя из своих желаний ,я резко сократила расстояние между нашими с ним губами. Мы закрыли глаза, и коснулись лбами, щекотя уста друг друга нашим общим, на сей момент, дыханием. Спустя секунду мы резко приблизились, я обняла его верхнюю губу. Через долю секунды мы оторвались, словно это была самая тяжелейшая мука из всех, словно нам нужно было собраться с силами. Потом вновь коснулись друг друга, но на этот раз задержались подольше. Так и отпуская друг друга из своеобразных объятий, Билл неуверенно коснулся своей ладонью моей щеки, но вскоре мы стали более уверенными, и углубили поцелуй, но через пару секунд вновь оторвались друг от друга, тяжело дыша.
-Я не думал, что скажу это когда либо.. Но я люблю тебя. – прошептал Билл, так и не открыв глаза, еще ощущая мое дыхание на своих губах.
-И я тебя люблю, мистер Инкогнито. – Я улыбнулась и открыла глаза, всмотревшись в его подбородок. Мы снова соприкоснулись лбами и простояли так долго время, он не убирал руку с моей щеки…
